В российском прокате идет фильм-сновидение Мигеля Гомиша, который продолжает традицию земляков Рауля Руиса и Мануэла ди Оливейры. «Гранд тур» получил на минувшем Каннском кинофестивале приз за лучшую режиссуру — и в нем множество троп, по которым могут разбежаться глаза. Алексей Филиппов проследил, от кого и чего убегает главный герой, сам Гомиш и, вероятно, западная культура.
4 января 1918 года. Британский госслужащий Эдвард (Гонсалу Ваддингтон), отдающий долг короне на «бирманских землях», под разными предлогами избегает женитьбы на Молли (Кристина Альфайате), которая уже семь лет после помолвки терпеливо ждет его в Лондоне. Когда суженая решит всё-таки форсировать события и поедет за женихом в Восточную Азию, тот, изрядно напившись и раздарив незнакомкам букет «экзотических цветов», отправится в бега. Из Мандалая — в Рангун, оттуда — в Сингапур, потом Бангкок, Сайгон, Токио, Шанхай… Любовь будет гнать Эдварда по многочисленным координатам британского и европейского колониализма, столь же неразборчивого и жестокого, как бюрократия, аристократия и (мимолетная) симпатия.
Читать Чем запомнился Каннский кинофестиваль — 2024
Новый фильм португальского экс-кинокритика Мигеля Гомиша получил режиссерскую награду Каннского фестиваля — того самого, где победила «Анора», «Субстанция» удостоилась пальмовой ветви за лучший сценарий, а приз жюри ушел скандальной «Эмилии Перес». Полгода спустя — на подступах к «Оскару», который заострил многие противоречия фестивальных лауреатов, — расклад кажется более чем показательным: жюри во главе с Гретой Гервиг наградило очень разные подходы к сути и возможностям кинематографа. Воссиявший на стыке нулевых и 2010-х Гомиш («Наш любимый месяц август», «Табу»), можно сказать, выступил от крыла синефилов, потрафив ценителям пленки, коллажного построения сюжета и видеоряда, а также густого переплетения сновидческого с реальностью и фантазией, где документальные кадры уравновешиваются голосами сразу двух (ненадежных) рассказчиков.
История Эдварда и Молли — то ли быль, то ли анекдот — разворачивается в странах, которые сегодня обрели независимость, но сохраняют в массовом западном сознании герб (чего-то) Иного. Намекая, что взгляд на Бирму и Сингапур, Таиланд и Японию с КНР до сих пор пребывает в силках ложных эзкотизированных проекций, Гомиш включает в повествование XX века современные неигровые кадры. Даже вкладывает в уста одного из персонажей нехитрую мысль, что «белому человеку» культуру Азии не понять. При этом ни Эдвард, ни его коллеги, осевшие по разным уголкам британской империи, не то чтобы торопятся это сделать, отвлекаясь на рутину, душевные терзания и праздность.
Читать «Дневник Цугуа» — предыдущий фильм Гомиша
Одухотворенный протагонист «Гранд тура» — он, разумеется, еще и рисует — в буквальном смысле наиболее подвижный из них: ведомый то ли ужасом перед браком, то ли экзистенциальным кризисом, то ли жаждой (вечно новой) красоты, то ли страхом иного порядка. Восточная Азия тут играет роль вытесненного бессознательного, которое сулит неустроенным европейцам надежду на просвещение, перерождение или хотя бы пространство для маневра. Неуловимость Эдварда — физическая и ментальная — под стать напору Молли, которая воспринимает незнакомые культурные реалии с обывательским восторгом, не разменивается по мелочам и на любую неожиданность реагирует неприятным смехом, похожим на звук громко сдувающегося шарика. Её одиссея по пятам трусоватого жениха составит вторую половину фильма — как противопоставление самовлюбленному квази-поэтическому сплину начала. Визуально ничего не изменится, но ситуации и реплики примут полярный характер. Ну вы поняли: инь и ян, восток и запад, мужское и женское.
Контрастность фильма и карикатурность его персонажей, кажется чем-то родом из 1930-х, когда в «Шанхайском экспрессе» Джозефа фон Штернберга роковая женщина (Марлен Дитрих) удваивала хаотичность непредсказуемого Китая времен гражданской войны. Документальные задники — эхо люмьеровских зарисовок, ради которых братья рассылали операторов по всему свету, чтобы свести в Европу удивительные виды, ритуалы и церемонии из разных уголков планеты. Уверенная мистификация (за)кадра, сам рецепт суспензии из (не)игрового с онейрическим, прошлого с настоящим, а названного — с показанным, напоминает излюбленные приемы Криса Маркера — не столько «Взлетную полосу», сколько фильм-эссе «Без солнца». С той лишь разницей, что зритель не занимает место героя, а следует за ним — подобно носильщикам, проводникам или служанке Ньок (Лан Кхе Тран), в которой столько любви, что жалко отдавать её кому-то одному. Немудрено, если захочется поступить, как ослику преподобного, заплутавшего в китайских джунглях: сорваться с привязи и сбежать.
Читать «Девушка с иглой» — другой черно-белый фильм с Каннского кинофестиваля
Стратегия неучастия в призрачной игре Мигела Гомиша тем соблазнительнее, что к многочисленным темам для размышления он подходит будто бы от противного. К прошлому — через настоящее, к травме колонизаторства — с тем же ориенталистским вуайеризмом и сюжетопостроением, к потемкам чужих душ — с насмешкой и романтизацией сразу. Не помогают и навязчивые рифмы догонялок Эдварда с Молли — или их судеб порознь — с бирманским кукольным театром, легендой о принцессе и великанше из таиландского эпоса про Пра Апхай Мани или чертовым колесом, которое умельцы в поло «Манчестер Юнайтед» раскручивают вручную. Возможно, для кого-то метод португальского синефила окажется подобен японской мудрости «Тень не скрывает, а помогает увидеть». Кому-то же окажется ближе закадровая реплика в эпизоде, когда протагонист решит сыграть в маджонг: «Эдварду показалось, что он понимает правила». Способен ли дурман «Гранд тура» рассеять морок недопонимания между хоть кем-нибудь — большой вопрос.
«Гранд тур» в кинотеатрах с 13 февраля.
«Гранд тур». Трейлер с английскими субтитрами
