В российские кинотеатры вплывает «Белый пароход» — фильм поэтессы и писательницы Инги Шепелевой. О чуткости и деликатности фильма говорит уже тот факт, что это первый в России экологичный проект, то есть снятый с компенсированным углеродным следом. Какой след «Белый пароход» может оставить в душе, размышляет Алексей Филиппов.
Лед пошел трещинами и тронулся: СССР, видимо, распался, и постсоветским государствам еще предстоит ощутить самостоятельные границы. В музыкальную школу Республики Саха из Москвы направляют безымянного директора (Александр Кошкидько), который должен реформировать учебное заведение: вымести социалистические пережитки с парохода современности и помочь стране, каждому ее уголку зазвучать по-новому. Неожиданной преградой для его вроде бы благих намерений (направленных, правда, «сверху») оказывается песня из советской комедии «Опекун». Детский хор под руководством строгой учительницы Марты Григорьевны (Элла Соколова) исполняет «Белый пароход» — других композиций она не признает уже 20 лет. Когда столичный пришелец решит прибегнуть к административной силе, женщина обратится к мистической.
Читать «Чума» — северное «Сияние» Дмитрия Давыдова, награжденное на «Маяке»
Дебютный полный метр Инги Шепелевой, раньше занимавшейся видеопоэзией и клипами Shortparis (как минимум «Стыдом»), начинается с долгого проезда камеры вдоль заснеженной бухты (операторская работа — Вероника Соловьева). Следом, вместе с героем Кошкидько, зрители надолго погружаются в сновидческое, отчасти кафкианское (для гостя) пространство местного уклада. Ослепительно белые коридоры соседствуют с затемненными комнатами и залами, чьи углы скрывает такая густая тень, что впору засомневаться, а не бездна ли в них. Персонажи говорят отрывисто и глубоко по сути — словно к каждой реплике готовились целую жизнь. И чем дальше развертывается сюжет, тем крепче уверенность, что так оно, в целом, и есть.
Синопсис «Белого парохода», обещающий любовную драму между якутской хормейстеркой и русским директором-чужаком, не то чтобы вводит в заблуждение, но слегка торопит, упрощает события. Точнее, сгоняет их в кучу, как пастушья собака — отару. Нарративы фильма, основанного на повести Шепелевой, разбегаются по экрану морозными линиями — северный аналог сада расходящихся тропок. За десяток лет, что история, сочиненная в 21, эволюционировала, — поначалу как сценарий короткого, а затем и полного метра — количество траекторий, изломов, преданий, теней и созвучий множилось. Вдобавок, формат «Белого парохода» — не манифест, а мистерия, проникнутая мироощущением, как говорит постановщица, «сказки перед сном, новеллы или таинственной истории любви, рассказанной шепотом подругам из детского хора».
Читать «Якутский пантеон даже богаче греческого»: архетипы в кино Республики Саха
Происходящее можно назвать и расколотой (sic!) полифонией, на которую намекает первая же сцена с новым директором, чье отражение будто бы ловит и режет на части типовое зеркало в коридоре временного жилья. Наряду с его бесцветными распоряжениями существуют шаманские заговоры Марты Григорьевны, отповеди и пояснения уборщика-рассказчика Федота (Роман Атласов), доклады замдиректора (Людмила Васильева) и детские шепотки, сливающиеся в хтонический гул. Даже затмевающая их интонация учительницы-удаганки, выспренняя и поэтичная, что нередко свойственно людям, которым культура заменяет реальность, не претендует на монополию. В этом, думается, и оптимизм изысканного дебюта, быть может, чересчур гонящегося за красотой слов и образов.
Инга Шепелева призывает к свету киноэкрана многообразие нарративов: от мифических и житейских до романтических и (отчасти) исторических. Переклички с живописью Каспара Давида Фридриха или рукотворными фильмами Ренаты Литвиновой и видеохудожницы Юлдус Бахтиозиной, дебютировавшей фильмом «Дочь рыбака», уравновешены игрой на варгане-хомусе и скрипке-кырыымпе, уникальной вокальной традицией и обязательными для якутских фильмов (и земель) деревьями, с повязанными на ветвях ленточками-кыйра. Обрастает смыслами и отчетливо колониальная — для саха вообще и Марты Григорьевны в частности — махина парохода. Может статься, что он воплощает не только перевертыш «белого спасителя», но и сложную конструкцию боли и надежды, фантазий и травм, подобно алым парусам из повести Александра Грина. Затертый во льдах, один из таких кораблей становится частью ландшафта — уже не зияющей раной, но и не откровенным металлоломом, от которого легко избавиться. Если сюжет обвивается вокруг кумулятивного свойства песен — народных, классических или эстрадных, — то внутри кадра люди будто подчиняются декору, композиционным требованиям судьбы.
Читать «Алые паруса» Пьетро Марчелло и другие жемчужины 2023 года
Тянет она в прошлое или будущее — и можно ли сделать выбор — вопрос, повисающий в морозном воздухе наряду с пронзительным исполнением Джо Дассена на языке саха и тихого хорового вокализа, передающего звучание воздуха, цветующей долины, первой влюбленности. Какой бы маршрут ни выбрала их наставница, ей важно было передать, что «лед, который мечтает, — не тает».
«Белый пароход» в кинотеатрах с 19 июня.
«Белый пароход»
